Критическое эссе Камю:  Европа - "дочь чрезмерности"

"Греки брались за оружие во имя красоты – мы её изгнали. Здесь – самое первое различие, и оно уходит своими корнями глубоко в прошлое. Греческая мысль всегда была сопряжена с представлением о пределе, мере. Она ничего не доводила до чрезмерности – ни священное, ни разум, - поскольку ничего и не отвергала ни в священном, ни в разуме. Она всему отдавала должное, свет уравновешивался мраком. Наоборот, наша Европа, нацеленная на завоевание всеобщего, - дочь чрезмерности. Отвергая всё, что не внушает ей лихорадочного восторга, она отвергает и красоту. А в экстаз её приводит лишь одно – грядущее царство рассудка. Впав в безумие, она раздвигает все от века данные пределы, и в тот самый миг на неё набрасываются Эринии и начинают её терзать. Немезида – богиня меры, отнюдь не мщения – бодрствует всегда. И беспощадно карает всякого, кто преступает пределы.

Греки на протяжении веков задавались вопросом, что есть справедливость, но они не сумели бы разобраться в наших понятиях о справедливости. В их глазах справедливость предполагает чувство меры, тогда как наш континент судорожно ищет справедливости всеохватывающей, самой  что ни на есть последней. На заре греческой мысли Гераклит уже думал, что справедливость задаёт определённые пределы даже самой материальной вселенной. «Солнце не преступит положенной ему меры, иначе блюстительницы справедливости Эринии его настигнут». Заставив вселенную и дух выбиться из привычной колеи, мы смеёмся над подобной угрозой. В опьянивших нас небесах мы по собственной прихоти зажигаем какие угодно солнца. Но пределы не перестают существовать, и нам это известно. В крайностях своего умопомрачения мы мечтаем о равновесии, которое давно оставили позади, и по невежеству своему уповаем обрести его на исходе наших заблуждений. Вот уж поистине детское самомнении, и не случайно народы-дети, наследники наших безумств, направляют сегодня ход нашей истории.

Один из фрагментов, приписываемых тому же Гераклиту, гласит: «Самомнение, попятный шаг в становлении».  А через столетие после эфесца Сократ, не страшась смертного приговора, возвещает высшей из всех истин следующую: я знаю, что ничего не знаю. Самые поучительные для тех далёких времён жизненные пути и поиски мысли увенчивались горделивым признанием в неведении. Забыв об этом,  мы предали забвению свою мужественность. Мы предпочли могущество, прикидывающееся величием, - ведь наши составители учебников по их несравненной душевной низости внушают нам с детства восхищение сперва Александром Македонским, затем римскими завоевателями. И мы в свою очередь завоёвываем, раздвигаем до бесконечности пределы, покоряем небо и землю. И вот под конец, оставшись в полном одиночестве, мы обретаем своё царство в пустыне."

"Честно признанное неведение, отказ  от фанатизма, уважение пределов вселенной и человека, нежно любимое лицо, красота - вот где мы сомкнёмся с греками. Смысл завтрашней истории совсем не в том, в чём его усматривают ныне. Он в борьбе творчества против инквизиции."

Из эссе Альбера Камю «Изгнанничество Елены» (1948)